| LINDA | Дата: Суббота, 20.12.2014, 15:06 | Сообщение # 1 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 600
Статус: Offline
| http://www.russkiymir.ru/russkiymir/ru/magazines/archive/2010/11/article0007.html
«У меня зазвонил телефон»
Одним из самых важных изобретений ХХ века стал мобильный телефон. Между прочим, превратившийся в новый феномен речевой культуры, развивающий русский язык.
Автор: ЕВГЕНИЯ ГЛАДКАЯ
Положение о том, что язык меняется под влиянием внешних обстоятельств, давно стало общим местом. В частности, язык должен реагировать на появление новых артефактов или значительное изменение старых. И русский язык реагирует вслед за английским, как правило, заимствуя из него названия технических новинок. В последнее десятилетие появилось огромное количество новых гаджетов и девайсов (два недавно заимствованных слова, семанти ка которых в русском языке окончательно не устоялась, в частности не вполне понятно, чем девайс отличается от просто устройства).
Чехов «говорил в телефон»
В издательстве «НЛО» только что была выпущена книга итальянского философа Маурицио Феррариса «Ты где?» с подзаголовком «Онтология мобильного телефона». Институт русского языка (ИРЯ) им. В.В. Виноградова РАН организовал круглый стол под названием «Портрет общества через мобильный словарь». На круглом столе были обсуждены итоги исследования «Мобильное слово», проведенного сотрудниками ИРЯ на сайте «Имхонет». Посетители сайта участвовали в голосовании за лучшие «мобильные» слова и выражения, а также в анкетировании. В рамках анкетирования задавались следующие вопросы:
– Выберите слово, которым вы чаще всего называете свой мобильный телефон.
– Какое выражение вы используете чаще всего в значении «разговаривать по мобильному телефону»?
– Какое выражение вы используете чаще всего в значении «кончился заряд в мобильном телефоне»?
– Какое выражение вы используете чаще всего в ситуации оплаты за мобильный телефон?
– Как вы называете стационарный телефон?
Как видно из вопросов, исследователей интересовало прежде всего появление новых слов и выражений. Это касалось номинаций мобильного телефона и описания новых ситуаций, с ним связанных (оплаты, отличной от «домобильной эпохи», и разрядки аппарата). Однако не меньший интерес представляет собой то, что происходит со «старым» словом «телефон», а именно изменение его сочетаемости в новых условиях. Важно также отметить появление новых «телефонных» выражений и постепенный уход старых в более или менее стандартных ситуациях. Телефон был изобретен, как известно, в 1876 году (тогда патент на изобретение был вручен А. Беллу), но телефонные аппараты вошли в обиход значительно позднее. Уже примерно век с небольшим русская «телефонная» лексика менялась, и этот процесс продолжается и поныне.
Оценить скорость изменений «телефонной» лексики помогает художественная литература. Можно вспомнить знаменитое детское стихотворение Корнея Чуковского «Телефон»:
«У меня зазвонил телефон.
– Кто говорит?
– Слон.
– Откуда?
– От верблюда…»
В этом стихотворении, в частности, используются такие выражения: «У меня зазвонил телефон», «А потом позвонил крокодил», «Повесьте, пожалуйста, трубку», «Позвоните по номеру сто двадцать пять» и другие. Очевидно, что все эти выражения актуальны и сейчас. Кроме того, кажется, что так говорили всегда. Однако это не совсем так. И на это нам указывает сам Чуковский.
Связь Чуковского с «телефонной» темой не ограничивается детским стихотворением. В своей книге «Живой как жизнь», написанной в 1962 году, он делает важное наблюдение: «И еще пример. Молодое поколение (да и то, что постарше) давно освоилось с такими формами, как «Звонила Вера, что завтра уезжает», или: «Позвони Еремееву, чтобы прислал чемодан», но еще Чехов не знал этих форм. Не знал он и формы: «говорить по телефону». Он писал: «Сейчас в телефон говорила со мной Татаринова»; «Альтшуллер говорил в телефон»; «Сейчас говорил в телефон грузинский учитель»; «Сейчас говорил в телефон с Л. Толстым» и т.д. Та же форма в его «Рассказе неизвестного человека»: «Я заказывал в ресторане кусок ростбифа и говорил в телефон Елисееву, чтобы прислали нам икры, сыру, устриц и проч.». Изменение микроскопическое, почти неприметное: замена одного крохотного словечка другим, но именно путем безостановочного изменения микрочастиц языка меняется его словесная ткань».
«Набери меня!»
Итак, мы видим, что вначале можно говорить о самой простой, «изобразительной» сочетаемости данного слова. Именно телефон, а не человек, издает звон, то есть звонит. Человек же направляет звуки внутрь аппарата, то есть говорит в телефон. Потребовалось время, чтобы изменить эту ситуацию. Замена предлога означает, по-видимому, что на смену наиболее конкретному пространственному изображению (направлению речи в аппарат) приходит более абстрактная интерпретация. Наиболее близкой является аналогия с идеей общения или даже связи и средства (или канала) такой связи: сравните – общаться по переписке и связаться по почте и более современные – разговаривать по скайпу или общаться по Интернету (связаться по электронной почте). А у звонить путем метонимического переноса появляется новое значение: звонит телефон и звонит человек (кому-то по телефону). Сходный метонимический перенос мы видим и у других значений этого глагола: звонит колокол – звонарь звонит в колокол; звонит звонок – посетитель звонит в звонок.
В Толковом словаре русского языка под редакцией Д.Н. Ушакова (1935–1940) отмечается и дальнейшее развитие глагольного значения: Я звонил ему об этом происшествии еще вчера («беседовать, рассказывать о чем-н. по телефону (разг.)»). Но в современном языке это значение, по-видимому, не сохранилось.
Зато в «телефонной» лексике произошел, причем прямо на наших глазах, новый метонимический перенос. Все чаще вместо фразы: «Позвони мне!» мы слышим: «Набери меня!» А ведь раньше можно было набрать только номер, но не его счастливого обладателя. Так, в Национальном корпусе русского языка словосочетание набрать меня зафиксировано один-единственный раз в тексте 2003 года (для сравнения: словосочетание позвонить мне встречается в корпусе 662 раза), а два самых ранних примера набрать в этом значении датируются 90-ми и 2000-м годами: «В Рим, – неуверенно согласился я. – Значит, ты должен заехать в Париж. Подожди, я сейчас наберу Гулю. – У меня нет визы, – сказал я, оглушенный. – Кстати, я прилетел в Бельгию, потому что именно с бельгийской визой было меньше всего хлопот. – Ты проснулась, подруга?» [Николай Климонтович. «Дорога в Рим». 1991–1994]
«Не, мужики, теперь меня мочить никак нельзя, – возразил Сергей. – Моргун приказал доставить меня, куда хочу! – По-моему, он фуфло гонит, – засомневался один из парней. – Набери «папу», – предложил другой. – Да, чтоб он меня послал? Нет уж! – покачал головой бык». [Андрей Житков. «Супермаркет». 2000]
Похоже, набрать используется практически как синоним позвонить, однако утверждать точно это нельзя, так как новое употребление глагола еще не вполне устоялось. Возможно, это действие рассматривается как менее важное, менее фундаментальное, связанное с коротким разговором и ассоциируемое в основном с мобильным телефоном (хотя сам набор номера возможен на любом телефоне). Так, естественнее выглядит фраза «Когда подъедешь, прямо перед вахтой набери меня», чем «В мамин день рождения обязательно набери ее».
Бросить трубку или висеть на телефоне?
Отдельной проблемой оказывается судьба идиом, изначально связанных именно со стационарным телефоном: повесить трубку, бросить трубку, висеть на телефоне. Они по-прежнему употребляются, хотя прямое их значение очевидным образом утрачено. Действительно, повесить трубку и бросить трубку означает «прервать («резко» – во втором случае) телефонный разговор», но в основе этих выражений лежит идея помещения трубки стационарного телефона на рычаг, разъединяющий связь. Прямое прочтение выражения бросить трубку для мобильного телефона, скорее, означало бы швыряние мобильного телефона на землю (трубка или труба – одно из его возможных названий). В выражении висеть на телефоне («очень долго разговаривать по телефону») также изначально содержится перенос изображения. Разговаривая по стационарному телефону, по-видимому, прикрепленному высоко на стене (а не по более позднему аппарату, стоящему на столе), человек как бы висит на нем. И хотя этот образ совершенно не подходит к мобильному телефону, эта идиома, как показало упомянутое выше исследование ИРЯ им. В.В. Виноградова, была названа в качестве ответа на вопрос «Какое выражение вы используете чаще всего в значении «разговаривать по мобильному телефону»?» (такой ответ дали 20,9 процента респондентов). Сейчас трудно прогнозировать устойчивость этих выражений в будущем при вытеснении стационарных телефонов мобильными.
И еще одна, может быть самая интересная, новация касается речевого этикета. В разговорной русской речи появились новые формулы прощания. Не так давно по аналогии с увидимся! начало использоваться и шутливое телефонное услышимся!. Следует отметить, что эта формула не просто относится к разговорной речи, но более конкретно – к «телефонной» речи. Иначе говоря, она существует в рамках разговорного «телефонного» этикета, и при этом ее «сконструированность» еще ощутима, она не нейтральна, а, скорее, иронична, или можно сказать, что в ней пока еще не стерлась игровая словообразовательная модель. В Национальном корпусе в собственно функции прощания глагол услышаться вообще не встречается, но в сходной функции завершения беседы засвидетельствован один раз: «Окей, еще услышимся. Продолжение следует!» [«Убить Михаила. Пранк по телефону доверия». 2004]
Интересно, что и сам «прототип» словообразовательной модели появился в русском языке сравнительно недавно под влиянием английского see you, калькой которого он является. Две другие новые формулы прощания не могут считаться в полной мере «телефонными», но широко распространились они в самое последнее время, то есть в эпоху мобильного телефона и Интернета. Ключевым для них следует признать слово связь, и, по-видимому, первоначально они использовались при общении с помощью какого-либо средства связи, но сейчас вышли за эти рамки, и я постоянно слышу их при прощании в обычном разговоре (сам, однако, пока от их активного использования воздерживаюсь).
Первая из них также построена по аналогии со стандартными формулами прощания с предлогом до: до свидания!, до встречи!, до завтра! и т.д. Формула прощания до связи! встречается в Национальном корпусе, причем некоторые употребления, как мы видим, связаны с письменным общением: «Там всем, конечно, на хуторе привет и спасибо и до связи!» [«Письмо девушки маме». 1996] «Хорошо, – сказал Тема, – я попробую. – Отлично, – сказал Никомойский, – тогда до связи. Вы нам позвоните или лучше мы вам позвоним?» [Сергей Болмат. «Сами по себе». 1999] Возможно, формула до связи! и раньше существовала в этикете связистов, но как общепринятая она используется только в последнее время. Вторая формула – на связи! – еще интереснее, поскольку хотя ранее такое сочетание слов, конечно же, встречалось, но только не как общезначимая этикетная форма. Вот пример из Национального корпуса: «Запомни дорогу: будешь на связи с правой колонной». [Борис Васильев. «Были и небыли». Кн. 2. 1988] Это словосочетание могло встречаться, например, в начале профессиональной (например, военной) беседы с вариантами на проводе и на телефоне: «Как слышите, прием! Радистка Кэт на проводе. – Вас слышу, – отозвалась Маша». [Людмила Петрушевская. «Маленькая волшебница». 1996] Кроме того, оно также могло употребляться в сочетании с глаголами быть или оставаться: «И, пожалуйста, Сереженька, будь на связи. Все время на связи!» [Семен Данилюк. «Бизнес-класс». 2003]
По-видимому, подобные сочетания и превратились в этикетную формулу путем опущения глагола: (буду) на связи, или (остаюсь) на связи, или просто (есть) на связи.
«До связи!»
Распространение этих формул как общезначимых стало возможно именно в нашу эпоху, когда коммуникация с помощью определенных средств связи (мобильный телефон, Интернет, включающий электронную почту, скайп и т.д.) стала не просто необычайно частотной и важной, но постоянной. В этом смысле формула на связи! (возможный вариант на телефоне!) даже более радикальна, чем до связи!. Если вторая формально указывает на возможность и ожидание нового контакта, то первая подчеркивает, что контакт теперь вообще не прерывается. Мобильный телефон и Интернет обеспечивают постоянную связь, а устное общение воспринимается лишь как одна из возможных реализаций этой связи, и, похоже, не самая первичная и главная. Это и дает возможность подобным этикетным формулам стать общезначимыми и нейтральными. Следует оговориться, что отличить теперь телефонную связь от прочих видов связи становится все труднее, потому что устройства, ассоциируемые с тем или иным видом связи, становятся полифункциональными: компьютер можно использовать для телефонной коммуникации, а мобильный телефон обеспечивает выход в Интернет и реализацию компьютерных функций.
Итак, мы видим, что эпоха развития «телефонной» лексики отнюдь не закончилась. Более того, ее роль только повышается, ведь в лексике речевого этикета оседают самые важные слова. Надо понимать, что ее динамичность обусловлена не изобретением какого-то одного нового гаджета, а фундаментальными изменениями нашей коммуникации.
Максим КРОНГАУЗ
|
| |
| |
